Как давно это было...
Напрасно я жду утешений от самой свободной, Что жизнь на земле, как и я, всё вплетает в стихи, Пора бы уснуть, но с условием - Богу угодно! Чтоб всё, что сплели - без словесно-пустой шелухи. Всё наше с поры, когда спелые вишни в кулёчке Тебе я, а ты мне в ответ своих глаз черноту, И пахли что льном голубым свои алые щёчки, Затем и груди, чьи соски, что костры, наготу. И в самую глубь, как стеснялись с тобой мы под ивой Желанья свои из фантазий да в явь обратить, Смотрел на тебя, ты казалась мне самой счастливой: Златую свою мы связали безумием нить. Я негой пылал, ты огромным желаньем пылала, Примятой траве ещё долго придётся вставать, Рассвет, он уж здесь, добродушно-беспечный и алый, Пора от любви нам с тобой неземной оживать. Надежда моя, я уверен, живём что не зря мы, Ведь были любовь, и что важно, стремление к ней, И то, что живя, донесли её к Вечному Храму, И будучи врозь, мы не стали душой ледяней.
Напрасно я жду утешений от самой свободной, Что жизнь на земле, как и я, всё вплетает в стихи, Пора бы уснуть, но с условием - Богу угодно! Чтоб всё, что сплели - без словесно-пустой шелухи. Всё наше с поры, когда спелые вишни в кулёчке Тебе я, а ты мне в ответ своих глаз черноту, И пахли что льном голубым свои алые щёчки, Затем и груди, чьи соски, что костры, наготу. И в самую глубь, как стеснялись с тобой мы под ивой Желанья свои из фантазий да в явь обратить, Смотрел на тебя, ты казалась мне самой счастливой: Златую свою мы связали безумием нить. Я негой пылал, ты огромным желаньем пылала, Примятой траве ещё долго придётся вставать, Рассвет, он уж здесь, добродушно-беспечный и алый, Пора от любви нам с тобой неземной оживать. Надежда моя, я уверен, живём что не зря мы, Ведь были любовь, и что важно, стремление к ней, И то, что живя, донесли её к Вечному Храму, И будучи врозь, мы не стали душой ледяней.